е. исключительно
внутренним законом разума. Воля разумного существа есть, по Канту,
способность поступать, руководствуясь идеей свободы, а это значит -
нравственным требованием как законом умопостигаемого мира. "Мы считаем себя
в ряду действующих причин (т.е. в мире эмпирическом. - П.Г.) свободными,
для того, чтобы в ряду целей мыслить себя подчиненным нравственным законам,
и после этого мы мыслим себя подчиненными этим законам потому, что
приписали себе свободу воли; ведь и свобода, и собственное законодательство
воли суть автономия, стало быть, взаимозаменяемые понятия..."
Итак, человек есть житель двух миров: чувственно воспринимаемого, в котором
он как чувственное существо подчинен законам природы, и умопостигаемого,
где он свободно подчиняет себя закону разума, т.е. нравственному закону.
Принцип мира природного гласит: никакое явление не может быть причиной
самого себя: оно всегда имеет свою причину в чем-то другом (другом
явлении). Принцип мира свободы гласит: разумное существо есть цель сама по
себе: к нему нельзя относиться лишь как к средству для чего-то другого.
Именно потому, что он есть цель, он и может выступать в качестве свободно
действующей причины, т.е. свободной воли.
Умопостигаемый мир Кант мыслит, таким образом, как "совокупность разумных
существ как вещей самих по себе" (курсив мой. - П.Г.), как мир целевых
причин, самосущих "монад", абсолютно автономных. Человек как существо,
наделенное разумом, существо мыслящее, а не только чувствующее, есть,
согласно Канту, вещь сама по себе.
Однако тут уже давно напрашивается вопрос: что же, в сфере практического
разума мы оказываемся в состоянии мыслить сверхчувственную реальность,
реальность свободы, не обращаясь при этом к эмпирическому созерцанию, -
т.е. непосредственно постигать умом вещи в себе? Выходит, здесь Кант
допускает именно то, невозможность чего доказывал в "Критике чистого
разума"?
Из этого затруднения Кант выходит, указывая на то, что мы знаем о мире
свободы и о своей к нему принадлежности лишь постольку, поскольку слышим в
себе голос нравственного закона, категорического императива.
Знание умопостигаемого мира, открывающегося практическому разуму, это
особого рода знание-призыв, знание-требование, обращенное к нам и
определяющее наши поступки. Оно сводится в сущности к содержанию
нравственного закона, руководящего действиями человека как "вещи в себе". А
закон этот гласит: "Поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же
время иметь силу принципа всеобщего законодательства". Это значит, не
превращай другое разумное существо только в средство для реализации своих
партикулярных целей. "Во всем сотворенном, - пишет Кант, - все что угодно и
для чего угодно может быть употреблено всего лишь как средство: только
человек, а с ним каждое разумное существо есть цель сама по себе".
Категорический императив, будучи требованием практического разума,
возвещает нам закон умопостигаемого мира; если это - познание, то весьма
отличное от теоретического: обращаясь к каждому из нас, этот закон требует
от нас соответствовать своей умопостигаемой сущности (что нам удается
далеко не всегда, а если говорить строго - очень редко). И в той мере, как
мы слышим это требование и следуем ему, мы знаем сверхчувственный мир. Но
это знание-совесть отлично от знания-представления, которое мы имеем в
сфере теоретической. В этом смысле кантовское учение о вещи в себе
существенно отлично от монадологии: как и вся рационалистическая метафизика
XVIII в., Лейбниц считал возможным дать теоретическое знание о природе
монад, на основе которого он строил и нравственное учение.
В этике Кант выступает как решительный противник эвдемонизма. Поскольку
исполнение нравственного долга требует преодоления чувственных склонностей,
постольку, согласно Канту, принцип удовольствия противоположен принципу
морали, а значит нужно с самого начала отказаться от приятной иллюзии, что,
следуя категорическому императиву, человек может быть счастлив. Добродетель
и счастье - две вещи несовместимые, считает немецкий философ. Правда,
действуя согласно требованиям нравственности, человек, согласно Канту,
испытывает особое, возвышенное чувство: уважение к нравственному закону
распространяется в этом случае и на него самого, поскольку он этому закону
следует. Однако это чувство, по Канту, не имеет ничего общего со счастьем,
как это понятие толковали просветители.
Хотя Кант, как мы знаем, первоначально был близок к Просвещению, однако в
итоге его учение оказалось критикой просветительской концепции разума.
Отличительной чертой Просвещения, особенно в его французском варианте, было
убеждение в безграничных возможностях познания, а соответственно и
общественного прогресса, поскольку последний мыслился как продукт развития
науки. Отвергнув притязания науки на познание вещей самих по себе, указав
человеческому рассудку его пределы, Кант, по его собственным словам,
ограничил знание, чтобы дать место вере. Именно вера в бессмертие души,
свободу и Бога, рациональное доказательство существования которых Кант
категорически отвергает, составляет то последнее основание, которое должно
освятить обращенное к человеку требование быть нравственным существом.
Сфера нравственного действия оказалась, таким образом, отделенной от
научного познания, чем был подорван корень просветительского культа науки.


Глава10

Натурфилософия Канта - попытка обоснования экспериментально-математического
естествознания

1.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185