Как отмечает современный исследователь Декарта, историк науки из
Кембриджского университета Джон Шастер, "поднимающейся волной религиозной,
политической и философской полемики были охвачены в это время парижские
интеллектуальные круги, включающие теологов, ученых, придворных,
литераторов и образованных юристов и чиновников. В центре внимания были
спорные вопросы апологетики, споры велись как внутри расколовшегося
католического лагеря, так и между защитниками католицизма, с одной стороны,
и их реальными или мнимыми неортодоксальными оппонентами - с другой". Что
касается католической теологии, то здесь произошел раскол между так
называемыми "мистическим" и "позитивным" направлениями. Это общее смятение
умов в первой четверти XVII в., распространение и углубление скептического
умонастроения нашло свое отражение и в работах Декарта, начинавшего с
радикального сомнения. Однако сомнение Декарта носит не просто
разрушительный характер. Как справедливо отмечает В.Ф. Асмус, "связь
Декарта со скептицизмом - чисто внешняя... Цель Декарта - не в том, чтобы
уничтожить доверие к знанию, а в том, чтобы очистить знание от всех
сомнительных и недостоверных элементов. Скептическая критика Декарта не
более чем прием радикального очищения".
Декартовское сомнение призвано снести все здание прежней, традиционной
культуры и отменить прежний тип сознания, чтобы тем самым расчистить почву
для постройки нового здания - культуры рациональной в самом своем существе.
Антитрадиционализм - вот альфа и омега философии Декарта. Вот принцип новой
культуры, как его с предельной четкостью выразил сам Декарт: "Никогда не
принимать за истинное ничего, что я не познал бы таковым с очевидностью...
включать в свои суждения только то, что представляется моему уму столь ясно
и столь отчетливо, что не дает мне никакого повода подвергать это
сомнению". Сам Декарт приводит очень выразительный пример, раскрывающий
различие между традиционной культурой и новой, над созданием которой
трудится наш философ: "...мы видим, что здания, задуманные и завершенные
одним архитектором, обычно красивее и стройнее тех, над перестройкой
которых трудились многие, используя при этом старые стены, построенные для
других целей. Так, старые города, бывшие когда-то лишь небольшими
поселениями и с течением времени ставшие большими городами, обычно скверно
распланированы по сравнению с теми правильными площадями, которые инженер
по своему усмотрению строит на равнине. Хотя, рассматривая здания старых
городов, каждое в отдельности, часто можно найти в них столько же и даже
больше искусства, чем в зданиях других городов, тем не менее, глядя на
общее расположение этих зданий - больших и маленьких, вперемежку, что
делает улицы кривыми и неровными, - скажешь, что это скорее дело случая,
чем сознательной воли людей, применяющих разум".
Этот приведенный Декартом пример гораздо важнее, чем может показаться на
первый взгляд. То, что прежде делалось историей - понимать ли ее как случай
или как провидение, должно отныне стать предметом сознательной и планомерно
направленной воли людей, руководствующихся принципами разума, - здесь уже
заложены идейные истоки французской буржуазной революции XVIII в. Человек
должен контролировать историю во всех ее формах, начиная от строительства
городов, государственных учреждений и правовых норм и кончая наукой.
Прежняя наука выглядит, по Декарту, именно так, как древний город с его
внеплановыми постройками, среди которых, впрочем, встречаются и здания
удивительной красоты, но в котором неизменно кривые и узкие улочки; новая
наука должна создаваться по единому плану и с помощью единого метода. Вот
этот метод и создает Декарт, убежденный в том, что применение последнего
сулит человечеству неведомые прежде возможности, что он сделает людей
"хозяевами и господами природы".
Создание нового метода мышления и научного исследования требует прочного и
незыблемого основания, в противном случае выстроенное с помощью него здание
может быть разрушено точно так же, как и прежние сооружения человеческого
разума. Таким основанием, согласно Декарту, может быть только сам
человеческий разум в его внутреннем первоистоке, в той точке, из которой
растет он сам и которая поэтому обладает наивысшей достоверностью, эта
точка - самосознание. "Мыслю, следовательно, существую" - вот формула,
выражающая сущность самосознания, и эта формула, как убежден Декарт,
является самым очевидным и самым достоверным из суждений, когда-либо
высказанных человеческим существом.
Есть требование, которому должно удовлетворять знание, претендующее на
достоверность: оно должно быть очевидным, т.е. достоверным непосредственно.
Не без полемики со средневековой культурой Декарт требует положить в основу
философского мышления именно принцип очевидности, или непосредственной
достоверности, лишая, таким образом, всякого доверия другой источник,
игравший наряду с разумом важную роль в течение более чем тысячелетия -
предание, а тем самым и откровение, которое без исторического свидетельства
лишается реальной почвы. Требование проверки всякого знания с помощью
естественного света разума, тождественного, по Декарту, именно с принципом
очевидности, предполагает отказ от всех суждений, когда-либо принятых на
веру; обычай и пример - эти традиционные формы трансляции знания Декарт
противопоставляет тому, что прошло критическую проверку на очевидность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185