Именно неделимое начало
деятельности, составляющее сущность природных вещей, Лейбниц и называет их
субстанциональной формой. Вот лейбницево определение субстанции:
"Субстанция есть существо, способное к действию. Она может быть простой или
сложной. Простая субстанция - это такая, которая не имеет частей.
Субстанция сложная есть собрание субстанций простых, или монад. Монада -
слово греческое, обозначающее единицу, или то, что едино. Субстанции
сложные, или тела, суть множества; субстанции простые, жизни, души, духи -
суть единицы. Простые субстанции необходимо должны быть повсюду, ибо без
субстанций простых не было бы и сложных; и, следовательно, вся природа
полна жизни".
Совершенно очевидно из этого определения, что Лейбниц понимает неделимое,
монаду не так, как ее понимают атомисты, начиная с Демокрита, т.е. не как
наименьшую, далее не делимую частицу вещества, тела. Ибо, как показал еще
Аристотель, любая частица тела, как бы мала она ни была, имеет части -
верх, низ, переднюю и заднюю стороны. Вслед за Платоном, Аристотелем и
Декартом Лейбниц принимает беспредельную делимость материи. Неделимое для
него, как и для всех упомянутых мыслителей, есть нечто нематериальное:
материальность и бесконечная делимость - синонимы. В этом вопросе, как
видим, Лейбниц ближе к Декарту, чем к атомистам - Гюйгенсу, Гассенди и
другим.
Таким образом, в XVII в., как и в античности, из понятия неделимого исходят
разные философские направления. Гюйгенс и Гассенди, точно так же как и
Демокрит, рассматривают неделимое (атом) как далее не разложимую частицу
материи, обладающую, как подчеркивает Гюйгенс, бесконечно большой
твердостью. Лейбниц, напротив, вслед за Платоном понимает неделимое как
единое, единицу, или как форму Аристотеля, которая неделима потому, что не
содержит в себе частей. И точно так же, как у Платона и Аристотеля,
неделимое у Лейбница противопоставляется бесконечно делимому,
материальному. В "Рассуждении о метафизике" (1685) Лейбниц заявляет: "Я
знаю, что высказываю парадокс, предполагая в известном смысле восстановить
права древней философии и вернуть назад почти изгнанные субстанциальные
формы. Но, может быть, меня не осудят опрометчиво, когда узнают, что я
довольно много размышлял над новой философией, провел много времени над
физическими опытами и геометрическими доказательствами, что я долго был
убежден в пустоте этих существ и, наконец, против моей воли и, так сказать,
насильно был принужден снова признать их..."
Однако лейбницева трактовка формы, а тем самым и субстанции как неделимого
начала существенно отличается от античной. Философия Лейбница есть своего
рода симбиоз науки нового времени с элементами античного аристотелизма и
платонизма. У Лейбница возникает немало трудностей и встречаются
противоречия, которые, вероятно, этому мыслителю не удалось до конца
разрешить. Но если какое из философских учений XVII в. и сохранило свою
живую актуальность также и для XX столетия, то это, пожалуй, лейбницево.
Его учение оказало сильное воздействие на развитие науки не только в XVIII,
но и в XIX столетии. Это и понятно: реакция против механицизма,
господствовавшего в XVII и первой половине XVIII в., все более
усиливающийся интерес к наукам о живой природе и связанная с ним критика
картезианского положения о животном как машине не могли не привлечь
широкого внимания к лейбницевой концепции. Ведь, согласно Лейбницу, природа
есть не мертвый механизм, а живая сила, жизнь и деятельность составляют
самую ее сущность. "Эта первичная активная сила, которую можно назвать
жизнью, и заключается... в том, что мы называем душой, или в простой
субстанции... нет частицы массы, где не было бы органического тела,
одаренного некоторою способностью к восприятию, или своего рода душой".
Представление о силе и деятельности как сущности природы послужило
предпосылкой для создания Лейбницем динамики, которую он определяет как
науку о законах природы и движения.
Важнейшее положение, на котором покоится динамика Лейбница, состоит в том,
что законы движения, составляющие основное содержание науки о природе, не
могут быть познаны с помощью одной только математики. Это положение, общее
у Лейбница с Ньютоном, полемически направлено против картезианства, в
рамках которого геометрия должна дать исчерпывающую информацию о законах
материального мира, потому что материальность как таковая тождественна
протяжению. Лейбниц сам первоначально разделял эти представления Декарта,
т.е. признавал по отношению к материальному миру только jurisdictio
imaginationis (законодательство воображения), как он говорил об этом
впоследствии. Законодательство воображения - это и есть законодательство
геометрии, которое вполне правомерно в том случае, если понимать материю
как чисто пассивное начало, не признавать никакого движения, кроме
относительного, и в соответствии с этим толковать также и закон инерции, -
одним словом, если принимать отправные положения Декарта.
Выступив с критикой Декарта, Лейбниц пересматривает понятие материи,
движения, переосмысливает закон инерции, а также соотношение физики и
математики. "...Механические принципы, из которых проистекают законы
движения, - пишет Лейбниц, - не могут быть ни извлечены из того, что имеет
характер чисто пассивный, геометрический, или материальный, ни доказаны
одними аксиомами математики". Согласно Лейбницу, в материальных вещах все
может быть объяснено механически, за исключением самих оснований механизма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185