Не лишено оснований и соображение
исследователя творчества Лейбница В. Кабица о том, что на формирование идеи
плюрализма субстанций оказала влияние также протестантская школьная
философия, в частности идущее от Дунса Скота понятие haecceitas (этость),
известное также под именем species monadica (монадический вид), individuum
monadicum (монадический индивидуум).
Средневековая философия действительно оказала влияние на метафизику
Лейбница. Не только у скотистов, но и в томистской традиции проблема
индивидуации занимала существенное место. Б. Ясиновский обратил внимание на
то, что тезис "оmn individuum tota sua entitate individuatur", высказанный
Лейбницем в его юношеской работе 1663 г., заимствован им у Фомы Аквинского.
Существенно, однако, и отличие Лейбница от Фомы. Согласно Фоме,
индивидуация осуществляется благодаря материи, и только среди ангелов как
существ бестелесных каждый индивидуум должен быть infma species и должен
отличаться от всех других по самой своей сущности. У Лейбница же это
положение томистов отнесено ко всякой субстанции вообще. Это обстоятельство
вносит немало путаницы в понятие монады, особенно в связи с вопросом о
соотношении феноменального и реального, материального и сверхматериального
уровней рассмотрения.
Интерес к многообразию и многоликости мира и всего сущего в нем характерен
также и для мировосприятия Ренессанса. Что касается понятия монады, то
Лейбниц мог позаимствовать его как у Бруно, так из тех же источников, в
которых черпал и сам Бруно: у пифагорейцев и платоников - как античных, так
и средневековых.
Есть один важный момент в лейбницевой монадологии, который отличает его не
только от Бруно, но и от Николая Кузанского: монады Лейбница не могут
погибнуть естественным образом, они могут быть только уничтожены
божественной волей, которая их сотворила. Таким образом, они совечны миру:
так как вечность мира, согласно средневековым представлениям, есть не
этернитac, а семпитернитас (этернитас присуща только Богу), т.е.
представляет собой беспредельную длительность, то и монадам присуща эта
последняя. Они не погибают и не возникают, а, будучи сотворены однажды,
составляют элементы мироздания. Так в системе Лейбница решается вопрос о
бессмертии души: бессмертием обладает каждая индивидуальная душа, сохраняя
свою обособленность и индивидуальность и после смерти, - тезис, который не
мог принять пантеист Бруно, так же как его не мог принять старший
современник Лейбница - пантеист Спиноза.
Обособленность каждой монады у Лейбница доведена до крайнего предела.
Монады не могут сообщаться друг с другом, влиять друг на друга или
испытывать влияние чего-то извне; они, как выражается Лейбниц, "не имеют
окон". Так же точно, как у Декарта, окказионалистов и Спинозы, субстанция
есть то, что определяется только через само себя и тем самым не зависит ни
от чего другого, а потому субстанция мышления и субстанция протяжения (у
Спинозы, правда, это атрибуты единой субстанции) не имеют между собой
никакой непосредственной связи и не могут воздействовать друг на друга,-
так и у Лейбница бесконечное множество простых субстанций-монад не могут
иметь друг с другом никаких контактов и соприкосновений, ибо каждая из них
- абсолютно замкнутое, самодовлеющее, саморазвивающееся внутреннее бытие,
внутренний микрокосм.
Однако в то же время каждая из монад воспринимает в себе самой весь космос
во всем его богатстве и многообразии. В зависимости от степени ясности
своих представлений монады воспринимают мир лишь смутно и неотчетливо, либо
более ясно и, наконец, даже при свете сознания, как человеческая разумная
душа. Здесь Лейбниц разделяет предпосылку окказионализма: синхронность
протекания восприятий в замкнутых монадах происходит благодаря посредству
Бога, установившего и поддерживающего предустановленную гармонию
внутреннего мира всего бесконечного множества монад. "...В простых
субстанциях, - пишет Лейбниц, - бывает только идеальное влияние одной
монады на другую, которое может происходить лишь через посредство Бога,
поскольку в идеях Божиих одна монада с основанием требует, чтобы Бог,
устанавливая в начале вещей порядок между другими монадами, принял в
соображение и ее. Ибо, так как одна сотворенная монада не может иметь
физического влияния на внутреннее бытие другой, то лишь указанным способом
одна монада может находиться от другой в зависимости".
В результате связи через Бога, т.е. через предустановленную гармонию,
каждая монада, будучи "лишенной окон", в то же время является зеркалом
Вселенной. "...Души вообще, - говорит Лейбниц, - суть живые зеркала или
отображения мира творений..." Не через внешнее, физическое воздействие, а
через самих себя монады видят и понимают друг друга. Тут сказывается
близость Лейбница к пифагорейско-платоновской и неоплатонической традициям.
Что касается принципа единого и понимания монады как неделимого (простого)
единства, то тут, конечно, очевидна связь и с пифагорейством, и с Платоном
и неоплатониками. Есть, однако, у Лейбница и такие понятия, которые он не
мог позаимствовать у пифагорейцев и Платона, но скорее - у Плотина, как,
например, понятие актуальной бесконечности. В этом пункте, видимо, прав Б.
Ясиновский, пришедший к такому выводу. Можно, впрочем, добавить, что это
понятие стало весьма популярным в средневековой теологии, а в научный
оборот (в частности в математику) вошло в эпоху Возрождения. Понятием
актуальной бесконечности, как мы знаем, пользовались Николай Кузанский и
Галилей, Кавальери и Кеплер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185