Главный вопрос, который при этом встает перед философом, гласит: если
природой мы назовем тот мир, который "создается нами самими", то где же
окажется "мир сам по себе", не являющийся продуктом человеческой
деятельности? Ведь не думаем же мы всерьез, что мы суть боги и что природа,
как она существует сама по себе, есть дело наших рук и нашей головы. Мы
прекрасно сознаем, что не сами создали себя. И даже если согласиться с
Кантом, что в нравственном отношении человек только сам может обрести свое
Я, свою свободу, то физическое существование человека не есть дело его
собственной воли и деятельности. Как ответил Кант на этот вопрос, мы уже
рассматривали выше.
Но есть и второй, не менее существенный вопрос: если в ходе эксперимента мы
задаем как бы идеальные параметры природных процессов, то откуда берутся и
что представляют собой эти наши идеализации? Являются ли они целиком
произвольными или же им что-то "соответствует" в объективном мире? Этот
вопрос тоже оказался предметом многолетних размышлений Канта, о чем
свидетельствует его неоконченная работа, по содержанию примыкающая к
"Метафизическим началам естествознания", отрывок из которой был издан А.
Краузе в 1888 г. под названием "Об основанном на априорных принципах
переходе от метафизических начал естествознания к физике". В этой работе
вместе с целым рядом других вопросов Кант обсуждает и проблему идеализации
как одну из предпосылок превращения естествознания в математическую науку.
Все эксперименты, начиная с простейших, требуют определенных технических
средств, или, как Кант говорит, машин. Так, при измерении веса - этом
древнейшем из экспериментов - прибегают обычно к машине, которая испокон
веков обслуживала человека, - рычагу. Предполагается, что равноплечее
коромысло весов, опирающееся на неподвижную точку, устанавливается
горизонтально, если вес двух тел, прикрепленных к его плечам, одинаков.
Однако это утверждение, если подойти строго, будет верным только при
условии, что сам рычаг мыслится как абсолютно твердое тело. У Архимеда он
представлял собой, вообще говоря, что-то вроде "математического тела".
Аналогичное рассуждение имеет место и в любом другом эксперименте: так,
наклонная плоскость, по которой Галилей скатывал шары, предполагалась
абсолютно гладкой, шары, в свою очередь, абсолютно упругими и т.д.
Любой экспериментатор прекрасно знает, что в реальности абсолютно твердых,
абсолютно гладких и т.д. материалов не бывает, поэтому он имеет дело с
приблизительными, а не точными величинами, но само условие эксперимента,
его теоретическое обоснование требует допущения идеальных моделей. Именно
разрыв между мыслимым (идеальным) и реальным в античной и средневековой
науке требовал водораздела между точным знанием (наукой), с одной стороны,
и приблизительным, механикой и техникой, - с другой. Но математическая
физика как раз этот разрыв и хочет преодолеть. Что же в таком случае
является условием возможности ее идеализаций?
Послушаем Канта: "Субъективная весомость материи, т.е. определенность ее
количества экспериментом взвешивания, предполагает твердость (сопротивление
взаимно соприкасающейся материи тела при сдвигании) прямолинейного тела,
названного рычагом... При этом сам рычаг мыслится без веса, просто по его
принятой совершенной твердости. Но как возможна такая твердость?"
На первый взгляд кажется, что ответ на поставленный вопрос Кант должен
искать, исследуя наши познавательные способности: ведь именно сообразно
своим принципам разум, по Канту, создает идеальные конструкции. Это,
конечно, не значит, что он создает их произвольно. Так, например,
конструируя в геометрии понятие треугольника, мы нуждаемся в созерцании
пространства, а последнее дано нам в качестве априорной формы созерцания
внешних явлений. Стало быть, если мы конструируем рычаг, мы тоже должны
обращаться к чему-то, что дано человеческому субъекту, так сказать,
объективно. При этом не имеет принципиального значения, из какого материала
сделан данный рычаг (это важно при практическом употреблении его, а не при
теоретическом рассуждении), так же как для изучения свойств геометрической
фигуры несущественно, каким орудием и на какой поверхности мы ее чертим.
Тем не менее, ища ответа на поставленный вопрос, Кант обращается не к
структуре познающего субъекта, а к характеру познаваемого объекта. "В
рычаге как машине еще до внешних движущих сил взвешивания следует мыслить
внутреннюю движущую силу, а именно силу, благодаря которой возможен сам
рычаг как таковой, т.е. материя рычага, которая, стремясь по прямой линии к
точке опоры, сопротивляется сгибанию и перелому, чтобы сохранить твердость
рычага. Эту движущую силу нельзя усмотреть в самой материи машины, иначе
твердость, от которой зависит механическая возможность весов, была бы
использована в качестве основания для объяснения взвешивания и получился бы
порочный круг. Следовательно, должна существовать невесомая материя,
посредством которой и посредством движения которой возникает твердость
самого коромысла весов".
Кант постулирует, таким образом, особую материю, которая в отличие от
данного нам в восприятии конкретного вещества, из которого сделан рычаг, не
может быть предметом чувств осязания, обоняния или зрения, а представляет
собой нечто лишь мыслимое. А раз она не может быть дана в восприятии, то
она, естественно, не имеет никаких эмпирически фиксируемых свойств; она
невесома, несжимаема и нерасширяема.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185