Рассмотренная таким
образом физика Галилея оказывается отличной как от средневековой физики,
так и от классической механики в ее зрелой форме: она несет в себе черты
переходного явления. Но именно это и позволяет разглядеть важнейшие моменты
становления науки нового времени.

1. Бесконечное и неделимое. Галилей и Николай Кузанский

В подготовке почвы под фундамент новой науки Галилей опирается на принцип
совпадения противоположностей, введенный Николаем Кузанским и разработанный
далее Джордано Бруно, и применяет этот принцип при решении проблемы
бесконечного и неделимого. Необходимость обратиться к этим фундаментальным
понятиям научного и философского мышления вызвана задачей, которую ставит
перед собой Галилей, а именно пересмотреть теоретические предпосылки физики
и философии Аристотеля. Отвергнув динамику Аристотеля, которая была общей
теорией изменения, Галилей ограничил динамику только теорией перемещения.
Но революция в мышлении, произведенная Галилео Галилеем, касается не только
перипатетической физики; критика Аристотеля лежит, так сказать, на
поверхности во всех сочинениях Галилея, ее нельзя не заметить с первого же
взгляда. Еще в конце XIX-начале XX в. было распространено представление,
что Галилей в своем отталкивании от Аристотеля и средневековой физики
опирается на традицию платонизма и строит свою научную теорию на основе
методологических принципов научной программы Платона и пифагорейцев.
Особенно много труда на обоснование этой точки зрения было приложено
неокантианцами Марбургской школы, в частности П. Наторпом и Э. Кассирером.
В пользу этой точки зрения действительно говорит тот факт, что Галилей
считает "книгу природы" написанной на языке математики, а потому видит в
математике единственно надежный инструмент для построения научной системы
физики. В этом, безусловно, сказывается сходство воззрений Галилея и
Платона. Однако философско-теоретическое обоснование математики, так же как
и ее содержательная интерпретация, у этих двух мыслителей различны.
Неокантианцы потому только не уделяли должного внимания этому различию, что
- под влиянием того же Галилея и всей опирающейся на него новой науки -
дали самому Платону и его научной программе не совсем адекватное
истолкование, модернизировав греческого философа и представив его как
прямого предшественника Галилея и Канта. В результате такого прочтения
Платона для Наторпа и Кассирeра оказались в тени также и те моменты в
понимании науки, которые связывали Платона с Аристотелем. Происходит
смещение реального положения вещей: Галилей становится слишком
"платонизированным", а Аристотель превращается в плоского формального
логика, не знающего иных методов, кроме силлогизма, и примитивного
эмпирика, каким он в действительности никогда не был.
Различия между Галилеем и платоновско-пифагорейской научной программой
проходят по той же линии, по какой было намечено различие между Николаем
Кузанским, с одной стороны, и Платоном и неоплатониками - с другой. Как и
Кузанец, Галилей критикует Аристотеля и уважительно отзывается о Платоне;
но, подобно Кузанцу, он в ряде принципиальных вопросов решительно отходит
от Платона, и отходит как раз в том направлении, которое было указано
Николаем Кузанским. Это легче всего увидеть при рассмотрении проблем
бесконечного и неделимого, как они решаются Галилеем.
В "Беседах и математических доказательствах", касаясь вопроса о причинах
связности тел, Галилей высказывает несколько гипотетических положений о
строении материи и в этой связи оказывается вынужденным поставить проблему
континуума. "По моему мнению, - говорит Сальвиати, представляющий взгляды
самого Галилея, - связность эта может быть сведена к двум основаниям: одно
- это пресловутая боязнь пустоты у природы; в качестве другого (не считая
достаточной боязнь пустоты) приходится допустить что-либо связующее, вроде
клея, что плотно соединяет частицы, из которых составлено тело". При
последующем обсуждении оказывается, что вторую причину нет надобности и
допускать, поскольку для объяснения сцепления тел вполне достаточно первой
причины. "...Так как каждое действие должно иметь только одну истинную и
ясную причину, я же не нахожу другого связующего средства, то не
удовлетвориться ли нам одной действующей причиной - пустотою, признав ее
достаточность?"
Обсуждение природы пустоты и возможности ее присутствия в телах в виде
своего рода пор ("мельчайших пустот") приводит Галилея к той проблеме,
которая на протяжении средних веков, как правило, была связана с гипотезой
о существовании пустоты, а именно к проблеме непрерывности. Ведь допущение
пустот в виде мельчайших промежутков между частями тела требует обсудить
вопрос о том, что такое само тело: есть ли оно нечто непрерывное или же
состоит из мельчайших "неделимых" и каково, далее, число этих последних -
конечное или бесконечное?
Вопросы эти широко дискутировались в XIII и особенно в XIV в., и в этом
смысле Галилей еще не выходит за рамки средневековой науки в своей
постановке этих вопросов. Но вот в решении их Галилей выступает отнюдь не
как средневековый ученый. Он допускает существование "мельчайших пустот" в
телах, которые и оказываются источником силы сцепления в них. Обратим
внимание на интересное отличие Галилея от античных атомистов: у последних
пустоты, поры в телах выступали как причина их разрушаемости, почему и надо
было Демокриту предположить, что неразделимость атома обусловлена
отсутствием в нем пустоты, которая разделяла бы его на части.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185