Ведь
и сам Кузанец указывает на то, что парадокс совпадения максимума и
минимума, строго говоря, не может быть и помыслен, а потому и знание о нем
- это умудренное неведение, ученое незнание.
К вопросу о роли зрительной иллюзии в эпоху Возрождения как в живописи, так
и в математике и механике нам еще предстоит обратиться более подробно.
Сейчас важно подчеркнуть, что рассуждение Николая о тождестве покоя и
движения с бесконечной скоростью подрывает характерное для античной и
средневековой философии и науки противопоставление покоя и движения как
двух качественно различных и принципиально несовместимых состояний тела.
Отождествление покоя и движения кладет начало тому процессу, который привел
к рассмотрению движения или покоя как безотносительных к состоянию самого
тела (или системы движущихся тел), каким оно представляется уже Галилею,
подошедшему вплотную к установлению закона инерции.
Коль скоро принципиальная грань между покоем и движением снимается, то
становятся возможными самые разные способы их отождествления. Если Кузанец
считает возможным отождествить покой и движение с бесконечной скоростью, то
Галилей впоследствии отождествляет покой и движение с бесконечно малой
скоростью, что позволяет ему установить закон падения тел.

* * *

По сравнению со средневековой философией переворот, произведенный Кузанцем,
оказался достаточно радикальным. Кузанец разрушал характерный для
средневековья объективизм, получивший наиболее последовательное выражение у
Фомы Аквинского. Как пишет один из современных исследователей философии
средневековья и Возрождения, Э. Гофман, для средневекового ученого и
философа "познание есть adaequatio intellectus et rei; интеллект должен
сообразоваться с вещами, он должен отражать вещи... Объекты раньше, так же
как и в творении, - интеллект же есть только зеркало... Познавать - значит
обдумывать (nach-denken) объективное творение". Эту специфику
средневекового мышления Гофман называет "принципом радикального
объективизма". Как отмечает в этой связи другой исследователь, Г. Ромбах,
"средневековая философия имеет некоторый объект, существующий сам по себе и
выдвигающий требование, чтобы философствующее мышление приблизилось к нему
и совпало с ним. Сущность философии состоит в движении к своему предмету,
на который это движение однако не оказывает никакого влияния. Приближение к
предмету (adaequatio ad rem) составляет способ движения философии, которая
по существу характеризуется тем, что ей задана задача исходя из некоторого
горизонта, в какой философия включена... Средневековое мышление отнесено к
предмету иначе, более строго, чем античное... Внутреннее живое движение,
характерное для греческой философии, свойственно в средние века только
вере..."
И Гофман, и Ромбах дают, конечно, обобщенную картину средневековой
философии, указывая на главную тенденцию средневекового мышления. Но наряду
с этой тенденцией существовали и иные, в противном случае нам пришлось бы
допустить, что учение Кузанца, разрушавшее "принцип объективизма", возникло
чуть ли не на пустом месте. А в то же время неоплатоническая философия, не
умиравшая и в средние века, открывала возможность несколько иначе
рассматривать отношения между познающим умом и познаваемым предметом. Мы
упоминали уже Мейстера Экхарта, чье влияние на Кузанца было достаточно
серьезным. Необходимо сказать также и о влиянии идей Раймунда Луллия
(1235-1315), которое Кузанец испытал на себе и которое во многом
подготовило его учение о Боге как совпадении противоположностей. Вот что
пишет Э. Коломер, специально посвятивший исследование выяснению вопроса о
влиянии Луллия на учение Кузанца: "Конечно, выражение "coincidentia"
(совпадение. - П.Г.) у Луллия не встречается. Но Николай мог найти эту идею
в изложении луллиева искусства, данном учителем Николая Геймерихом в его
"Disputatio de potestate ecclesiastica"". Луллий оказал также влияние на
математическое учение Николая Кузанского своей работой "О квадратуре и
треугольности круга", на которую указал в свое время математик И.Э. Гофман
как на источник математических построений Николая Кузанского.
Но несмотря на то, что в средневековой философии были налицо и те
тенденции, которые углубил и развил Кузанец, это не умаляет значения его
работ: в них действительно осуществлена - хотя еще и в рамках христианской
теологии - такая перестройка исходных предпосылок средневекового мышления,
которая уводит далеко и от античного неоплатонизма, и от "радикального
объективизма", господствовавшего на протяжении тысячелетия.
Влияние Николая Кузанского на научную и философскую мысль XV-XVII вв. было
достаточно сильным. В первую очередь обычно указывают на Джордано Бруно,
развившего основные принципы учения Кузанца в направлении углубляющегося
пантеизма. Как показал П. Дюгем, Кузанец оказал влияние также на Леонардо
да Винчи. "Леонардо, - писал Дюгем, - вдохновлялся геометрическими идеями,
развитыми Николаем Кузанским. В сочинениях Николая Кузанского и платоников,
которым следовал немецкий кардинал, эти идеи по существу направлены на
предмет теологический... Заимствуя эти идеи, Леонардо их трансформирует, он
сохраняет их геометрическое содержание и устраняет все, чем они связаны с
теологией..." На прямую зависимость Леонардо от методологических принципов
научного знания, как их понимал Кузанец, указывает вслед за Дюгемом
Кассирер. Кассирер прослеживает также те пути, какими сочинения Кузанца
проникли не только в Италию, но и во Францию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185