е. смутно (ибо так обычно толкуют
явление), и таким образом связывали математическое положение о бесконечной
делимости материи, утверждение, предполагающее величайшую отчетливость в
понятии пространства, со смутным представлением о пространстве, которое
геометр брал за основу, причем метафизику не возбранялось затем складывать
пространство из точек и материю из простых частей и таким путем (по их
мнению) вносить отчетливость в это понятие. Источник подобного заблуждения
находится в плохо понятой монадологии, которая вовсе не призвана объяснять
явления природы, а есть развитое Лейбницем, само по себе правильное
платоновское понятие о мире, поскольку мир, рассматриваемый не как предмет
чувств, а как вещь в себе, есть лишь предмет рассудка, лежащий, однако в
основе чувственных явлений".
Независимо от того, чью точку зрения имеет в виду Кант, говоря о великом
математике Германии - самого Лейбница, или, быть может, своего друга
Кестнера, - нет сомнения, что он истолковывает феноменализм Лейбница,
неоднократно повторявшего, что пространство есть явление внешних вещей, как
учение, не противоречащее его собственному пониманию пространства как
априорной формы внешнего чувства. Кант хочет видеть в Лейбнице не
противника, а предшественника своего учения; об этом свидетельствует и
заявление о том, что реалистическое толкование лейбницева учения есть
результат недоразумения, возникшего оттого, что монадологию приняли не
только как чистую метафизику, но и как средство объяснить явления природы.
Но тут Кант не вполне прав: у Лейбница метафизика не выступает совершенно
независимо от необходимости объяснить природный мир: она, конечно, не
заменяет собой естествознание, но, точно так же, как и у Аристотеля,
составляет его философскую базу. А отсюда - и реалистическое истолкование
монадологии, которое мы находим не только у толкователей Лейбница, но и у
него самого.
3. Понятие природы у Канта
Когда мы говорим, что с XVII в. естествознание становится математическим,
то подразумевается прежде всего то обстоятельство, что главная наука о
природе - механика - конструирует свой предмет таким же образом, каким
раньше конструировала его математика, прежде всего геометрия. Конструкция
создает идеализованный объект.
На протяжении XVII-XVIII вв. проблеме конструирования идеального объекта
уделялось большое внимание: ею занимались Галилей, Гоббс, Спиноза, Лейбниц
и особенно Декарт. Мир, с которым имеет дело наука, Декарт, как мы помним,
считал особым - "другим миром", и это выражение он понимал отнюдь не
метафорически. Но никто не сделал из проблемы конструирования наукой своего
объекта столь далеко идущих выводов, как Кант. Эта проблема, по существу,
определила всю теорию познания Канта, его понимание теоретического разума в
целом.
Уже задолго до Канта обсуждался вопрос о соотношении реального мира и мира,
как его познает математическая физика. У Лейбница, с одной стороны, и в
английском эмпиризме (у Локка и особенно у Юма) - с другой, было положено
начало обсуждения этого вопроса. Лейбниц, со своей стороны, отличал
феноменальный аспект действительности, познаваемый с помощью
математического естествознания, от ее более глубокого - реального - уровня,
постигаемого с помощью метафизики. Кант, как мы уже видели, довел до
логического конца феноменализм Лейбница. Он пришел к выводу, что все в
природе познаваемо только с помощью математического естествознания, - а то,
что не может быть познано средствами естествознания, уже не есть природа.
"Под природой (в эмпирическом смысле), - пишет Кант, - мы разумеем связь
существования явлений по необходимым правилам, т.е. по законам.
Следовательно, существуют определенные законы, и притом a priori, которые
впервые делают природу возможной..." Природа у Канта не имеет ноуменального
существования, она есть не более, как совокупность всех явлений,
"закономерность вещей в пространстве и времени". Это не значит, что законы
природы носят субъективный и произвольный характер: напротив, Кант ставит
своей целью обосновать объективность природных закономерностей, всеобщность
и необходимость математического и естественнонаучного знания. Однако способ
обоснования у него иной, чем был в рационализме XVII в.: залогом
объективности законов природы служит не объект и не абсолютный Божественный
Субъект, а субъект трансцендентальный. Именно структура трансцендентальной
субъективности - рассудок с его системой категорий и чувственность с ее
априорными формами - определяет собой то, что мы называем природой.
Категории, пишет Кант, не выводятся из природы и не сообразуются с ней как
с образцом, - напротив, природа сообразуется с категориями, с помощью
которых многообразие связывается в определенные типы единства.
Кант подчеркивает, что категории нельзя мыслить как субъективную
особенность человеческого рассудка, которая в силу премудрости создавшего
человека Творца точно согласуется с законами природы. "В самом деле,
понятие причины, например, выражающее необходимость того или иного
следствия при данном условии, было бы ложным, если бы оно основывалось на
произвольной, врожденной нам субъективной необходимости связывать те или
иные эмпирические представления по такому правилу отношения. В таком случае
я не мог бы сказать: действие связано с причиной в объекте (т.е.
необходимо), а должен был бы сказать лишь следующее: я так устроен, что
могу мыслить это представление не иначе, как связанным так-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185