Проблема континуума и ее решение Кантом

Неудовлетворительность лейбницева решения проблемы континуума побудила
Канта обратиться к ней полвека спустя. В "Критике чистого разума" он
формулирует ту самую антиномию, которую Лейбницу так и не удалось
разрешить. Тезис этой антиномии гласит: "Всякая сложная субстанция в мире
состоит из простых частей, и вообще существует только простое и то, что
сложено из простого". Антитезис же: "Ни одна сложная вещь в мире не состоит
из простых частей, и вообще в мире нет ничего простого". У Лейбница это был
вопрос: может ли непрерывное быть составлено из неделимых? Лейбниц отвечал
на этот вопрос отрицательно. Но тогда вставал другой вопрос: что же такое
непрерывное, если реально существуют только неделимые? Вот кантово
пояснение смысла этой антиномии: "...существует ли где-нибудь, быть может,
в моем мыслящем Я, неделимое и неразрушимое единство, или же все делимо и
преходяще...". Что речь идет здесь о материи и ее структуре, Кант указывает
вполне определенно: "...вещество мира следует принимать таким, каким оно
должно быть, если мы хотим получить о нем знание из опыта...", - пишет он,
имея в виду вышеприведенную антиномию.
Если у Лейбница мы находим как идеалистический, так и реалистический
варианты разрешения этой проблемы, то Кант в "Критике чистого разума"
безоговорочно принимает идеалистический вариант. Ответ его состоит в
следующем: в мире феноменов, или мире опыта, мы имеем дело только с
непрерывностью; напротив, неделимое (простое) можно найти только в мире
вещей в себе. Это - прямое продолжение мысли Лейбница, что протяженные
тела, поскольку их рассматривают как единые вещи, суть простые феномены.
Вторая антиномия, говорит Кант, касается "деления явлений. Ибо эти
последние суть простые представления, и части суть лишь представления их,
следовательно, в самом делении, т.е. в возможном опыте, в котором они
даются, и деление не может идти дальше этого опыта. Принимать, что
известное явление, например тело, содержит само по себе прежде всякого
опыта все части, до которых только может дойти возможный опыт, - это значит
простому явлению, могущему существовать только в опыте, давать вместе с тем
собственное предшествующее опыту существование, или утверждать, что простые
представления существуют прежде, нежели представляются, что противоречит
самому себе, а следовательно, нелепо и всякое разрешение этой ложно понятой
задачи, утверждают ли в этом разрешении, что тела состоят сами по себе из
бесконечно многих частей или из конечного числа простых частей".
Как видим, Кант отвергает определение Лейбница, имеющее реалистическое
звучание, а именно, что сложная субстанция есть собрание или агрегат
простых субстанций. Сверхфеноменальная реальность тела принимается
Лейбницем прежде всего в физике, а точнее - в динамике. Именно поэтому Кант
критически относится к лейбницевой попытке объяснить непрерывное, исходя из
динамического представления о монадах. Пространство, говорит Кант,
присоединяясь в этом пункте к Декарту, делимо до бесконечности; сколько бы
мы ни продолжали это деление, мы никогда не дойдем до "простых частей" или
далее неделимых пространственных элементов. "Впрочем, монадисты, -
продолжает он, - пытались довольно ловко обойти это затруднение, утверждая,
что не пространство составляет условие возможности предметов внешнего
созерцания (тел), а, наоборот, предметы внешнего созерцания и динамическое
отношение между субстанциями вообще составляют условие возможности
пространства. Однако о телах мы имеем понятие только как о явлениях, а как
явления они необходимо предполагают пространство как условие возможности
всякого внешнего явления; таким образом, эта уловка не достигает цели".
Говоря о выведении пространства из динамического отношения субстанций, Кант
имеет в виду, надо полагать, лейбницево соображение о том, что сущность
субстанций (монад) составляет деятельность, а пространство есть не что
иное, как повторение ("непрерывное повторение", говорит Лейбниц), т.е.
континуация этой деятельности. Здесь пространство как непрерывная величина
не составляется из неделимых внепространственных единиц, а рассматривается
как продукт деятельности субстанций, - феноменалистская интерпретация
дополняется, таким образом, реалистической. Ее-то Кант и отвергает,
указывая, что рассуждение Лейбница содержит в себе порочный круг.
Кант с большой проницательностью указал на одно из самых слабых мест в
лейбницевой монадологии, которое, собственно, и привело к невозможности
разрешить проблему континуума. "Собственное значение слова монада (как оно
употребляется Лейбницем) должно бы относиться только к простому,
непосредственно данному как простая субстанция (например, в самосознании),
а не как элемент сложного, который лучше было бы назвать атомом. Поскольку
я хочу доказать (существование) простых субстанций только как элементов
сложного, то тезис второй антиномии я бы мог назвать трансцендентальной
атомистикой. Но так как это слово давно уже употребляется для обозначения
особого способа объяснения телесных явлений (molecularum) и, следовательно,
предполагает эмпирические понятия, то пусть лучше этот тезис называется
диалектическим основоположением монадологии".
И действительно, Лейбниц в понятии монады соединил две совершенно различные
идеи. С одной стороны, единое, как неоднократно поясняет сам Лейбниц, есть
прежде всего самосознание, которое дано нам, так сказать, изнутри как нечто
простое, неделимое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185