Сам
принцип "мыслю, следовательно, существую", который Декарт считал наиболее
достоверным для нашего разума, Лейбниц относит вообще не к истинам разума,
а к истинам факта, не считая такую истину принципиально отличной от
множества других, ей подобных. "Первичных истин факта, - пишет он, -
существует столько же, сколько непосредственных восприятий, или, иначе
говоря, "сознаний". Я сознаю не только самого себя как мыслящего субъекта,
но сознаю и свои мысли; то или иное содержание мыслится мною не менее
истинно и достоверно, чем само "я мыслю". Поэтому первичные истины факта
можно свести к двум следующим: "я мыслю" и "мною мыслится многообразие".
Отсюда следует не только то, что я существую, но и то, что я многообразным
способом определен".
Критика Лейбницем Декарта - это, в сущности, критика принципа субъективной
достоверности, частичное значение которой Лейбниц признает, но не считает
возможным возвести ее в верховный принцип. Сам Лейбниц ищет достоверность
объективную, а потому предлагает начинать не с нашего Я, как Декарт, а с
Бога.
И все-таки, несмотря на различие между Декартом и Лейбницем в этом вопросе,
у них остается и нечто общее. С одной стороны, как мы помним, Декарт
стремился именно в Боге найти устойчивое основание для достоверности
"когито"; с другой стороны, и Лейбницу при всей его критике субъективной
достоверности не чуждо рассмотрение метафизических вопросов с точки зрения
"внутреннего Я", самосознания. Если в логике Лейбниц исходит из приоритета
объективности (начинает "с Бога"), то при построении метафизики он
отправляется от "внутреннего Я".

2. Учение о методе, или "общая наука"
В отличие от Декарта, Лейбниц разрабатывает свою методологию не с точки
зрения деятельности познающего субъекта, а в качестве структурного закона
объективно наличных предметных связей. В методе Лейбниц видел логику, общую
для всех частных наук, а потому и называл ее "общей наукой" (scientia
generalis). Начала всякого познания должны быть получены, согласно
Лейбницу, не путем анализа познающего субъекта, а путем исследования
природы самой истины, т.е. по возможности безотносительно к познающему Я.
Как пишет один из исследователей философии Лейбница, "в этих elementa
rationis нет речи о "нашем" интеллекте и самодостоверности мышления. Анализ
истины и характеристика "достоверности" не нуждаются в том, чтобы
соотносить их с субъективным переживанием".
При этом, однако, Лейбниц полностью разделяет с Декартом, как и с
атомистами и Ньютоном, убеждение в том, что математика - самая достоверная
среди наук и что физика должна строиться на основе математики. Правда, и
тут между Лейбницем и Декартом есть расхождение: Лейбниц сводит
математические аксиомы к первичным общелогическим истинам и, таким образом,
не считает аксиомы геометрии далее не разложимыми, как это полагал Декарт.
Математика, по Лейбницу, есть особый случай применения логики. Если, с
точки зрения Декарта, математика представляет собой самый строгий и чистый
тип знания, который должен служить образцом для всей науки, то Лейбниц,
напротив, убежден в том, что "начала", аксиомы математики не первичны, а
имеют свои основания в исходных логических аксиомах.
Как справедливо отмечает М. В. Попович, "реализация идей Лейбница требовала
выведения всей математики из каких-то простых, чисто логических идей,
собственно, из принципа тождества (А = A)".
Но что же представляют собой, по Лейбницу, "первые истины"?
Вслед за Декартом Лейбниц различает понятия: 1) темное, 2) ясное, 3)
отчетливое. Темным является то понятие, которого недостаточно, чтобы с его
помощью узнать представляемый им предмет; ясным - то, с помощью которого
представляемый им предмет легко распознается. Однако ясное понятие может
быть и неотчетливым - это в том случае, если мы не в состоянии определенно
указать те признаки, с помощью которых мы отличаем один предмет от другого,
как, например, когда речь идет о красном цвете, кислом вкусе и т.д.: хотя
мы ясно различаем красный, голубой и желтый цвета, слепому мы не в
состоянии пояснить, что такое желтое. Отчетливым же, а не только ясным,
будет то понятие, относительно которого нам известны признаки, отличающие
представляемый предмет от любого другого.
По Декарту, ясность и отчетливость - последние и важнейшие признаки
истинного понятия. Лейбниц же не считает отчетливость последним
определением истины. Понятие, говорит он, может быть отчетливым, но
неадекватным - в том случае, если признаки понятия указаны ясно, но познаны
смутно, т.е., иначе говоря, если непонятна природа, сущность этих
признаков. Так, например, пробиреры исследуют тяжесть, цвет, кислоту для
того, чтобы отличить золото от других металлов, но они не знают, что такое
тяжесть, что такое кислота. Поэтому и знание ими золота хотя и отчетливо,
но неадекватно. Нетрудно понять, что научное знание, исследующее причины,
основания явления, должно быть адекватным, в то время как для практической
деятельности достаточно знания отчетливого.
Критерий ясности и отчетливости Лейбниц считает еще не вполне достоверным
именно потому, что, как он поясняет, отчетливость предполагает
непосредственное усмотрение признаков, отличающих данный предмет от всех
остальных, но при этом сами признаки известны нам "не через самих себя"; их
содержание просто дано нам, но не понято нами. Чтобы понять признаки "сами
через себя", их нужно свести к некоторым первичным истинам, т.е. в конечном
счете к тождественным предложениям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185