ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Как справедливо
отмечает один из исследователей творчества Николая Кузанского, И. Риттер,
Кузанец "примыкает к платонизму, однако в своем истолковании принципов
платонизма включает их в чуждое этим принципам учение о коинциденциальном
единстве бытия".
Место понятия единого у Кузанца теперь занимает понятие актуальной
бесконечности, которое есть, собственно, продукт совмещения
противоположностей - единого и беспредельного. В самом деле, в актуально
бесконечном беспредельное мыслится как завершенное, не как беспрерывное
переступание предела, движение без конца, становление, как его понимали в
античности, называя "иным", "нетождественным" (Платон, неоплатоники),
чистой потенцией, материей, лишенной формы (Аристотель). Теперь оно
мыслится как актуально сущее; беспредельное, называвшееся в античности
материей и противопоставлявшееся форме, теперь отождествляется со своей
противоположностью - формой форм - единым.
При этом переосмысливаются некоторые ключевые категории древнегреческой
философии. У Платона и Аристотеля космос конечен, так как беспредельность
материи охвачена душой и тем самым оформлена: согласно Аристотелю, форма
есть граница, она кладет предел беспредельному, создавая таким образом и
целое, каковым является аристотелевский космос. У Кузанца же, напротив,
читаем: "Хотя Бог бесконечен и соответственно мог сотворить мир
бесконечным, но поскольку возможность по необходимости была определенной, а
не вполне абсолютной, а ее предрасположенность - не бесконечной, то
сообразно такой возможности бытия мир не мог стать ни актуально
бесконечным, ни большим, ни иным". Ограниченность мира, которую позднее
Кузанец назовет "привативной" бесконечностью, идет не от формы, а от
материи, в которой и Платон, и Аристотель, и неоплатоники находили,
напротив, безграничность, отсутствие предела.
Однако в то же время Николай Кузанский чувствует потребность как-то
привести в согласие с традицией введенные им понятия. "Перипатетики
считали, - пишет он, - что формы в материи существуют лишь возможностно и
выводятся из нее действующей причиной. И это правильней, - а именно что
формы не только от возможности, но и от действующего... формы существуют в
материи неким возможностным образом и выводятся из нее в действительности
при участии действующего. Точно так же, говорили они, вселенская
совокупность вещей возможностно существует в абсолютной возможности, эта
абсолютная возможность беспредельна и бесконечна ввиду лишенности формы и
предрасположенности ко всем (формам), как беспредельна возможность
вылепливать из воска фигуры льва, зайца или что угодно еще. Причем ее
бесконечность противоположна бесконечности Бога, потому что она - от
лишенности, а божественная, наоборот, от изобилия, ибо в Боге все актуально
есть Он сам; бесконечность материи, таким образом, привативна,
бесконечность Бога - негативна".
Говоря о перипатетиках, Кузанец, вероятно, имеет в виду прежде всего Дунса
Скота и близких к нему схоластиков - во всяком случае, рассуждение о том,
что "формы существуют в материи как бы в возможности", близко именно к
Дунсу Скоту. Аристотель вряд ли мог бы сказать, что "формы не только от
возможности", поскольку Аристотель, напротив, постоянно подчеркивает, что
формы как раз не от возможности. Далека от аристотелевской и другая формула
Кузанца: "Бесконечность материи противоположна бесконечности Бога", ведь,
согласно Аристотелю, бесконечность есть характеристика материи, но никак не
Бога. Здесь мы опять-таки имеем дело уже с языком средневековых
перипатетиков, у которых понятие бесконечности получило отличный от
античного ценностный акцент.
Существенно, однако, что Николай Кузанский отвергает аристотелизм также и в
его средневековом преломлении. Он не согласен прежде всего с имеющимся там
противопоставлением двух бесконечностей: бесконечности материи и
бесконечности Бога, из которых первая - абсолютная лишенность, а вторая -
абсолютная полнота. Первый шаг к отождествлению чистой материи и чистой
формы был сделан уже тогда, когда единое (форма форм) и беспредельное
(чистая потенция, материя) были поименованы одинаково - бесконечностями
(хотя и с сохранением различия в атрибутах - негативная и привативная).
Николай Кузанский делает следующий шаг, заявляя, что "абсолютная
возможность существует... в Боге и есть Бог, вне Его она невозможна". И это
вполне логично: абсолютная материя и абсолютная форма - это же абсолютный
максимум и абсолютный минимум, а они, как мы знаем, совпадают.
Рассуждение Кузанца о том, что абсолютная возможность существует в Боге,
подготовлено уже средневековой интерпретацией Аристотеля. Как мы знаем, у
Аристотеля понятие возможности ("дюнамис" - "потенция") употребляется в
двух взаимно связанных, но не вполне тождественных значениях: "дюнамис" -
это и возможность в смысле логической непротиворечивости (возможно все то,
что не содержит в себе внутреннего противоречия), и способность в смысле
некоторого изначального предрасположения - так, в семени заложена
способность стать, предположим, дубом, а не березой. Схоластика в XIII-XIV
вв. разрабатывает особенно категорию потенции в ее значении возможности.
При этом вся полнота возможности в рамках схоластики мыслится существующей
в уме Бога - ход мысли, для античной философии не характерный. Вот в этом
смысле и Кузанец говорит о том, что абсолютная возможность (как
совокупность абсолютно всех логически непротиворечивых утверждений)
существует в Боге и есть Бог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
отмечает один из исследователей творчества Николая Кузанского, И. Риттер,
Кузанец "примыкает к платонизму, однако в своем истолковании принципов
платонизма включает их в чуждое этим принципам учение о коинциденциальном
единстве бытия".
Место понятия единого у Кузанца теперь занимает понятие актуальной
бесконечности, которое есть, собственно, продукт совмещения
противоположностей - единого и беспредельного. В самом деле, в актуально
бесконечном беспредельное мыслится как завершенное, не как беспрерывное
переступание предела, движение без конца, становление, как его понимали в
античности, называя "иным", "нетождественным" (Платон, неоплатоники),
чистой потенцией, материей, лишенной формы (Аристотель). Теперь оно
мыслится как актуально сущее; беспредельное, называвшееся в античности
материей и противопоставлявшееся форме, теперь отождествляется со своей
противоположностью - формой форм - единым.
При этом переосмысливаются некоторые ключевые категории древнегреческой
философии. У Платона и Аристотеля космос конечен, так как беспредельность
материи охвачена душой и тем самым оформлена: согласно Аристотелю, форма
есть граница, она кладет предел беспредельному, создавая таким образом и
целое, каковым является аристотелевский космос. У Кузанца же, напротив,
читаем: "Хотя Бог бесконечен и соответственно мог сотворить мир
бесконечным, но поскольку возможность по необходимости была определенной, а
не вполне абсолютной, а ее предрасположенность - не бесконечной, то
сообразно такой возможности бытия мир не мог стать ни актуально
бесконечным, ни большим, ни иным". Ограниченность мира, которую позднее
Кузанец назовет "привативной" бесконечностью, идет не от формы, а от
материи, в которой и Платон, и Аристотель, и неоплатоники находили,
напротив, безграничность, отсутствие предела.
Однако в то же время Николай Кузанский чувствует потребность как-то
привести в согласие с традицией введенные им понятия. "Перипатетики
считали, - пишет он, - что формы в материи существуют лишь возможностно и
выводятся из нее действующей причиной. И это правильней, - а именно что
формы не только от возможности, но и от действующего... формы существуют в
материи неким возможностным образом и выводятся из нее в действительности
при участии действующего. Точно так же, говорили они, вселенская
совокупность вещей возможностно существует в абсолютной возможности, эта
абсолютная возможность беспредельна и бесконечна ввиду лишенности формы и
предрасположенности ко всем (формам), как беспредельна возможность
вылепливать из воска фигуры льва, зайца или что угодно еще. Причем ее
бесконечность противоположна бесконечности Бога, потому что она - от
лишенности, а божественная, наоборот, от изобилия, ибо в Боге все актуально
есть Он сам; бесконечность материи, таким образом, привативна,
бесконечность Бога - негативна".
Говоря о перипатетиках, Кузанец, вероятно, имеет в виду прежде всего Дунса
Скота и близких к нему схоластиков - во всяком случае, рассуждение о том,
что "формы существуют в материи как бы в возможности", близко именно к
Дунсу Скоту. Аристотель вряд ли мог бы сказать, что "формы не только от
возможности", поскольку Аристотель, напротив, постоянно подчеркивает, что
формы как раз не от возможности. Далека от аристотелевской и другая формула
Кузанца: "Бесконечность материи противоположна бесконечности Бога", ведь,
согласно Аристотелю, бесконечность есть характеристика материи, но никак не
Бога. Здесь мы опять-таки имеем дело уже с языком средневековых
перипатетиков, у которых понятие бесконечности получило отличный от
античного ценностный акцент.
Существенно, однако, что Николай Кузанский отвергает аристотелизм также и в
его средневековом преломлении. Он не согласен прежде всего с имеющимся там
противопоставлением двух бесконечностей: бесконечности материи и
бесконечности Бога, из которых первая - абсолютная лишенность, а вторая -
абсолютная полнота. Первый шаг к отождествлению чистой материи и чистой
формы был сделан уже тогда, когда единое (форма форм) и беспредельное
(чистая потенция, материя) были поименованы одинаково - бесконечностями
(хотя и с сохранением различия в атрибутах - негативная и привативная).
Николай Кузанский делает следующий шаг, заявляя, что "абсолютная
возможность существует... в Боге и есть Бог, вне Его она невозможна". И это
вполне логично: абсолютная материя и абсолютная форма - это же абсолютный
максимум и абсолютный минимум, а они, как мы знаем, совпадают.
Рассуждение Кузанца о том, что абсолютная возможность существует в Боге,
подготовлено уже средневековой интерпретацией Аристотеля. Как мы знаем, у
Аристотеля понятие возможности ("дюнамис" - "потенция") употребляется в
двух взаимно связанных, но не вполне тождественных значениях: "дюнамис" -
это и возможность в смысле логической непротиворечивости (возможно все то,
что не содержит в себе внутреннего противоречия), и способность в смысле
некоторого изначального предрасположения - так, в семени заложена
способность стать, предположим, дубом, а не березой. Схоластика в XIII-XIV
вв. разрабатывает особенно категорию потенции в ее значении возможности.
При этом вся полнота возможности в рамках схоластики мыслится существующей
в уме Бога - ход мысли, для античной философии не характерный. Вот в этом
смысле и Кузанец говорит о том, что абсолютная возможность (как
совокупность абсолютно всех логически непротиворечивых утверждений)
существует в Боге и есть Бог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185