В своем ответе Венку Николай Кузанский разъясняет сущность своего метода,
указывая, что он опирается не на деятельность рассудка (ratiocinatio), а на
интеллектуальную интуицию, на созерцание ума. "Рассудок, - пишет Николай, -
ищет и пробегает - рассуждает (quaerit et discurrit).
Пробегание-рассуждение (discursus) необходимо определено двумя границами -
"от чего" и "к чему", друг от друга отличными, или, как мы их называем,
противоположными. Так что для дискурсивного рассудка границы противоположны
и раздельны. Ибо в области рассудка противоположности разделены, как в
понятии круга, которое состоит в том, что линии от центра к окружности
равны и центр не может совпасть с окружностью. Но в области разума
(intellectus), который увидел в единице свернутые в ней числа, в точке -
линию, в центре - круг, увидел совпадение единого и многого, точки и линии,
центра и круга, - все это достигается видением ума без дискурсии".
Вот каким путем в умы ученых постепенно проникали идеи, в конце концов
приведшие к отмене того способа мышления, который предполагал допущение
абсолютных точек отсчета: центра Земли и планетных орбит, "верха" и "низа"
и т.д.
Для понимания эволюции философского и научного мышления важно исследовать
не только те сдвиги в понятиях и методах, которые в конце концов выливаются
в научные революции, но и те подспудные тенденции в развитии мысли, которые
незаметно формируют культурно-историческое сознание эпохи, создавая не
всегда четко артикулированный и не всегда ясно определенный фон,
ориентирующий умы современников в определенном направлении, укрепляющий
одни стереотипы мышления и разрушающий другие. Хотя работы Кузанца
непосредственно на естественные науки оказали мало влияния, а у математиков
даже встретили поначалу вполне понятное сопротивление, тем не менее они во
многом определили именно горизонт мышления той эпохи. В утверждении
принципа относительности, столь важного для философии и науки нового
времени, роль Николая Кузанского трудно переоценить. Из утверждения, что
единое есть бесконечное, абсолютный минимум есть абсолютный максимум,
естественно вытекало, что бесконечное есть самая точная мера. А отсюда
следовал тезис об относительности любой точки отсчета, о субъективном
характере тех предпосылок (аксиом в математике, абсолютных точек отсчета в
астрономии и физике), на которых держалась арифметика, геометрия,
астрономия и физика античности и средних веков. То, что до сих пор
принималось за истины относительно сотворенного мира, выступило теперь как
всего лишь субъективные допущения, предположения - не более того.

г) Приблизительность как постулат научного познания

Придя к заключению, что всякое человеческое знание есть не более чем
предположение, Кузанец снял ту границу, которая существовала в античности и
средние века между знанием, полученным с помощью ума, и тем, которое мы
приобретаем, опираясь на опыт. Отсюда столь сильный у Кузанца интерес к
измерению с помощью инструментов, за которым ранее признавали в точной
науке только вспомогательную роль.
Иногда можно встретить точку зрения, что и в античной математике ученые
пользовались механическими методами с целью доказательства некоторых
теорем. При этом ссылаются обычно на Архимеда, который в послании к
Эратосфену указывает на "механический метод" Демокрита, с помощью которого
последний нашел соотношение объемов пирамиды и цилиндра с одинаковым
основанием и высотой. Однако в действительности Архимед недвусмысленно
различает математическое доказательство и механический прием; последний
помогает получить "предварительное представление об исследуемом", но не
заменяет математического доказательства.
Только на исходе средних веков, в эпоху Возрождения, появляются
теоретические предпосылки для устранения принципиальной границы между
"механическим приемом" и "математическим доказательством". И на анализе
сочинений Николая Кузанского мы уже видели, как это устранение
обосновывается. Отношение к измерению и его функции в структуре науки у
Николая иное, чем у античных философов и ученых. В этом смысле особенно
показательна работа Кузанца "Простец об опытах с весами". "Хотя ничто в
мире не достигает точности, - пишет Николай, - но с помощью весов мы на
опыте приходим к более верному суждению... Через различие веса, думаю,
можно вернее прийти к тайнам вещей и многое познать в большем приближении к
истине". Для тех, кто изучает природу, согласно Кузанцу, нет лучшего и
вернейшего средства, чем взвешивание различных веществ и затем
сопоставление их весов. И это как раз благодаря тому обстоятельству, что в
мире нет ничего точного. "Скажем, если мера воды одного источника имеет не
тот вес, что подобная мера другой воды, то суждение о различии природы
одной и другой лучше достигается с помощью весов, чем любого другого
инструмента". И поскольку "одинаковая величина каких угодно разных вещей
никогда не имеет один и тот же вес", то своеобразие каждой индивидуальной
вещи наиболее адекватно можно выявить и определить именно через
взвешивание. Этим путем, согласно Кузанцу, можно установить вес всех
элементов: ртути, серы, воды, воздуха и других.
Размышления Кузанца о пользе для науки замеров весов обусловлены не только
тем обстоятельством, что для него опытное знание теперь не так уж
принципиально отличается от того, которое получено внеопытным путем (т.е.
от математического и логического), - ведь оба эти рода знания
приблизительны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185