Прямая противоположность закона тождества
(или, как его еще именуют, закона [запрета] противоречия) - это узаконение
противоречия как главного методологического принципа системы. Возведение
противоречия в главный закон мышления является своего рода гарантом
незыблемости гегелевского монизма. "Ибо в том и сущность гегелева принципа,
что он заведомо заключает свое отрицание внутри самого себя, и потому в
этой системе, отвергнувшей закон противоречия, невозможно указать никакое
внутреннее противоречие, побуждающее к дальнейшему развитию системы, так
как всякое противоречие в ее сфере ею же самою полагается как логическая
необходимость и опять снимается в высшем единстве конкретного понятия;
поэтому это есть абсолютно-совершенная в себе замкнутая система..."
Устраняя закон тождества, Гегель тем самым по существу полностью
пересматривает значение и роль понятия бытия - центрального понятия
античной, средневековой и ранней новоевропейской онтологии. Как показал
Аристотель, категория бытия органически связана с законом тождества - она
стоит и падает вместе с ним. Гегель, кстати, тоже видит эту глубинную
связь: "Тождество, - пишет он, - есть прежде всего то же самое, что мы
рассматривали раньше как бытие..." Уже у раннего Фихте бытие противостоит
деятельности как косное и безжизненное начало, как неподвижное инертное
вещество, как тот материал, который должно преодолевать Я в своей
деятельности. Правда, у Фихте деятельность Я не полностью определяется
самим Я, она нуждается в некотором "толчке", который есть знак еще не
полного совпадения мышления и бытия. Не случайно Гегель, критикуя Фихте за
субъективность его субъект-объекта, считает "толчок" остатком в его системе
"догматического понимания бытия", характерного для средневековой схоластики
и рационалистической метафизики XVII в. Сам Гегель стремится элиминировать
всякий след этого "догматизма" и достигнуть полного тождества бытия и
мышления. А поскольку категория бытия (и соответственно субстанции) в
средние века играла определяющую роль, особенно в томизме, унаследовавшем
аристотелевские принципы мышления, то именно эту категорию Гегель
пересматривает наиболее радикально. "...Бытие, - пишет он, - есть чистое
определение мысли... Мы полагаем обыкновенно, что абсолютное должно
находиться далеко по ту сторону, но оно как раз есть вполне наличное,
которое мы, как мыслящие существа, всегда носим с собою и употребляем, хотя
явно не сознаем этого". Все имеет свое бытие лишь в понятии;
действительного сущего, имеющего самостоятельное, независимое от понятия
существование, для Гегеля не может быть. Но если бытие - это определение
мысли, то для мысли нет ничего потустороннего, ничего непостижимого. Логика
у Гегеля определяет не только форму, но и содержание мышления: "Логические
мысли... представляют собою в-себе и для-себя-сущее основание всего".
Гегель отвергает позицию Канта, настаивавшего на том, что бытие не сводимо
к логике, и различавшего логическое основание и реальную причину. Как и вся
метафизика средних веков и XVII-XVIII столетий, Кант, по Гегелю, допускает
лишь конечное, рассудочное мышление: определения мысли в качестве
субъективных противостоят у него бытию, выступающему как "вещь в себе".
"Мышление прежней метафизики было конечным, ибо она двигалась в таких
определениях мысли, предел которых признавался ею чем-то незыблемым... Так,
например, задавали вопрос: обладает ли Бог существованием? И существование
рассматривалось при этом как нечто чисто положительное, как нечто последнее
и превосходное. Но... существование отнюдь не есть нечто лишь
положительное, а составляет определение, которое слишком низко для идеи и
недостойно Бога".
При спекулятивном, или разумном, в отличие от рассудочного, мышлении
предмет, по Гегелю, сам развертывает свои определения, что возможно только
при условии тождества человеческого разума божественному. Таким образом,
истинное философское познание мыслится Гегелем как самопознание Бога.
Способом достижения божественного познания становится диалектика, которая,
как мы уже знаем, базируется на совпадении противоположностей, имея
противоречие своим движущим принципом. Интересно замечание Гегеля о том,
что принцип диалектики "соответствует представлению о могуществе Божием. Мы
говорим, что все вещи (т.е. все конечное как таковое) предстают перед
судом, и мы, следовательно, видим в диалектике всеобщую неодолимую власть,
перед которой ничто не может устоять... Определение могущества не
исчерпывает, разумеется, глубины божественной сущности, понятия Бога, но
оно, несомненно, составляет существенный момент во всяком религиозном
сознании".
Это замечание удивительно точно передает пафос гегелевской философии и дух
нового времени, проникнутый убеждением в человеческом всемогуществе.
Согласно иудео-христианской традиции, всемогущество есть первейшее
определение Бога-Отца: именно Своим всемогуществом Он творит мир из ничего
и сохраняет сотворенное в его бытии. Лишь божественному всемогуществу дано
творить чудеса, самое первое из которых - создание самого мира; лишь
всемогущий Творец может вносить такие изменения в жизнь природы и ход
истории, которые не только не под силу человеку, но и непостижимы для
конечного мышления и открываются лишь вере. Эти-то прерогативы бесконечного
Божественного Существа переданы Гегелем диалектике: тот, кто вслед за
Гегелем овладевает этим искусством, приобретает тем самым божественный дар
творения и соответственно власть над сотворенным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185