Это высшая награда, и никто из коммунаров ника-
кой другой награды не получал.
Если какой-нибудь мальчик поступил безобразно,
некрасиво, я его наказывал. Как я мог наказать? Под
арест или в наряд, но лишить его пищи или сладкого, не
дать чего-нибудь — этого я себе не позволял. Шоколад
всем полагается, и ты получи, как бы ты ни был плох.
Ни премирование, ни наказание при помощи сладостей
не допустимы.
Это небольшая опасность, но это приучает к бухгал-
терии, расчету. До одиннадцати лет эти «бухгалтеры»
себя не проявляют, а когда им будет 18—20 лет, вы уви-
дите неприятные последствия. У вас прекрасная норма
строгости и ласки, но в шоколадках что-то есть, что надо
пересмотреть.
Т о в. Л. Я не премирую их каждый день. Мне нужно
идти на собрание, они остаются одни. Я им говорю:
— Ребята, будете вести себя хорошо, я вам вкусных
вещей принесу.
Макаренко. В этом случае вы поступаете^ как
старомодная мамаша. Вы такая сильная мать, вы може-
те без этого обойтись. У вас это, может, вреда не прино-
297
сит, потому что у вас и без того хорошо, а у кого сла-
бовато, это может быть и вредно.
Тов. Л. Ведь лучших стахановцев на заводе преми-
руют, и дети знают, что и папу премируют. Вот папа по-
лучил премию, а почему мне нельзя?
Макаренко. Если вы дадите длительное задание
детям на год вперед,— за перевыполнение плана — пре-
мия. Но при этом должна быть не конфетка, не шоколад-
ка, не велосипед, а что-нибудь такое, что ему нужно для
работы: инструмент или молоток. Тут выбирать не так
легко. А это — «будешь хорошо вести — дам конфетку»—
я никогда не применял бы.
И часто вы хвалите. А если редко хвалишь, то похва-
ла действует очень сильно. Иногда я приглашал того или
другого коммунара официальной запиской: «Прошу при-
быть в 11 часов». Когда он приходил, я вставал и гово-
рил в таких случаях: «Ты поступил правильно»,— и это
для всей коммуны было событием. Я признал его посту-
пок правильным.
Т. 4. С. 227
«ЛИЦО» МЕТОДА И ЛИЧНОСТЬ УЧИТЕЛЯ
Вместе со всем советским народом учительство за ис-
текшие два десятка лет прошло боевой путь. От старого
мира мы получили жалкое наследие— и материальное
и духовное. Ни в какой другой области не было такого
«чистого» места, как в области педагогической органи-
зации и работы. Буржуазное наследие в большей своей
части оказалось вредным. До самых последних лет его
удушливые газы отравляли воздух, а мы не всегда уме-
ли разобрать, чем пахнет. Наше дело — одно из самых
тонких и нежных человеческих дел, и здесь легче всего
прививаются бактерии враждебных и чуждых влияний.
Обидно теперь вспоминать, какие искренние и горя-
чие наши взлеты, какие высокие педагогические мечты
были отравлены сначала убийственным формализмом
«комплекса», потом «лабораторно-бригадным методом».
Обидно вспомнить потому, что ведь не так много нуж-
но было с нашей стороны бдительности и чувства от-
ветственности, чтобы разглядеть истинное лицо этих «ме-
тодов». Точно так же можно было почувствовать фальши-
вое ханжество «свободного» воспитания и знахарскую
возню педологии. То, что мы так долго терпели рядом
со своей героической работой эту шарлатанскую, бес-
298
принципную, чуждую галиматью, указывает на главное
«препятствие» из всех тех, которые мешали нашей рабо-
те. Это препятствие — в нас самих. Мы очень медленно
освобождались от интеллигентной бесхарактерности, от
непротивленчества, от боязни самокритики. Долгое вре-
мя у нас не было настоящего, зоркого, большевистского
глаза, обходились мы все тем же мирным прекрасноду-
шием и бесхребетной уступчивостью. Мы терпели нахаль-
ство разных псевдоученых и трусливо встречали каж-
дое живое, настоящее педагогическое слово. Мы мало-
душно смотрели, как педологи на наших глазах душили
свежие, самые нежные ростки нашего дела.
Не менее сильные препятствия мы должны были пре-
одолеть и в материальной обстановке нашей работы.
Школьные здания были запущены. Наново пришлось
создавать весь строй учебников — тот строй, который
обыкновенно создается и проверяется десятилетиями.
И в этом деле наши усилия регулярно отравлялись все
теми же болтающими, безответственными лжеучеными,
все той же средой дешевых фокусников. Из года в год
мы переживали тетрадный голод: ведь в старой России
даже сравнительно ничтожное количество школ вынуж-
дено было прокармливаться бумагой, привозимой из-за
границы. В нашем развороте всеобщего образования
пришлось с самого первого дня революции считаться с
нищенской бумажной промышленностью, полученной от
старой России.
Страдали мы и от недостатка учительских кадров.
Учителя составляли одну из самых многочисленных и
самых демократических прослоек дореволюционной ин-
теллигенции. Совершенно естественно, что во время гран-
диозной борьбы с контрреволюцией и при стройке новой,
Советской страны, когда сразу потребовалась большая
мобилизация интеллигентских сил, значительная часть
учительства ушла в другие области работы. Некоторая
часть учительства из средней школы просто отпала как
враждебно настроенная. Пришлось почти наново созда-
вать учительские кадры для широко развернувшейся,
действительно народной всеобщей школы.
И, несмотря ,на все эти препятствия, мы заканчиваем
наш двадцатилетний путь с грандиозными достижениями
в сознании исполненного долга. Конечно, мы еще не раз
задумаемся над путями улучшения нашего дела. Но сей-
час мы с гордостью говорим: наше дело не отстало от
общего движения страны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140