Раньше они не
умели этого делать и пробавлялись общепринятым и
взаимно заменяемым стандартом:
— Да ну их к...!
— Что же ты...!
— Здорово...!
— Я тебя...!
Даже и связная речь, в сущности, была связана из
таких же элементов:
— Подхожу... к нему, а он... говорит: пошел ты к...
Ах ты, думаю..! На ... ты мне нужен..! Да я таких.., как
ты.., видел... тысячи.
Матерное слово потеряло у нас свое «техническое»
значение, но все же сохраняется в языке, и можно даже
утверждать, что оно получило большое распространение
и участвует в речи даже культурных людей. Теперь оно
выражает молодечество, «железную натуру», решитель-
ность, простоту и презрение к изящному. Теперь это
118
своего рода кокетство, цель которого понравиться слу-
шателю, показать ему свой мужественный размах и от-
сутствие предрассудков.
В особенности любят его употреблять некоторые на-
чальники, разговаривая с подчиненными. Получается
такой непередаваемой прелести шик: сидит ответствен-
нейший могущественный деятель за огромным письмен-
ным столом, окружен кабинетной тишиной, мягкостью,
монументальностью, обставлен телефонами и диаграм-
мами. Как ему разговаривать? Если ему разговаривать
точным языком, деловито, вежливо,— что получится?
Могут сказать: бюрократ сидит. А вот если при всем сво-
ем могуществе и блеске рассыпает он гремящее, или
шутливое, или сквозь зубы матерное слово, тогда подчи-
ненные, с одной стороны, и трепещут больше, а с другой
стороны, и уважают. Прибегут в свою комнату и вос-
торгаются.
— Ох, и крыл же! Ох, и крыл...!
И получается не бюрократ, а свой парень, а отсюда
уже близко и до «нашего любимого начальника».
И женщины привлекаются к этим любовным утехам.
При них, конечно, не выражаются открыто, а больше
символически.
— Жаль, что здесь Анна Ивановна, а то я иначе бы
с вами говорил!
И Анна Ивановна улыбается с любовью, потому что
и ей начальник оказал доверие. Любимый начальник!
А так как каждый человек всегда над кем-нибудь на-
чальствует, то каждый и выражается в меру своих спо-
собностей и прерогатив. Если же он последний в иерар-
хическом ряду и ни над кем не начальствует, то он
«кроет» неодушевленные предметы, находящиеся в его
распоряжении: затерявшуюся папку, непокорный ариф-
мометр, испорченное перо, завалившиеся ножницы. В осо-
бо благоприятной обстановке он «кроет» соседнего сот-
рудника, соседнее отделение и, снижая голос на семьде-
сят пять процентов, «любимого» начальника.
Но не только начальники украшают свою речь ис-
тинно-русскими орнаментами. Очень многие люди, в осо-
бенности в возрасте 20—22 лет, любят щегольнуть мате-
рным словом. Казалось бы, что немного нужно истра-
тить интеллектуальной энергии, чтобы понять, что
русский революционный размах нечто диаметрально
противоположное русскому пьяному размаху, а вот не
все понимают же! Не все понимают такую простую, аб-
119
солютно очевидную вещь, что матерное слово есть не-
прикрашенная, мелкая, бедная и дешевая гадость, приз-
нак самой дикой, самой первобытной культуры, цинич-
ное, хулиганское отрицание и нашего уважения к жен-
щине, и нашего пути к глубокой и действительно челове-
ческой красоте.
Но если для женщин это свободно гуляющее похаб-
ное слово только оскорбительно, то для детей оно чрез-
вычайно вредно. С удивительным легкомыслием мы
терпим это явление, терпим его существование рядом с
нашей большой и активной педагогической мечтой.
Необходимо поднять решительную, настойчивую и
постоянную борьбу против площадного слова, если не из
соображений эстетических, то из соображений педаго-
гических. Трудно подсчитать, а еще труднее изобразить
тот страшный вред, который приносит нашему детству,
обществу это наследие Рюриковичей.
Для взрослого человека матерное слово — просто не-
удержимо оскорбительное, грубое слово. Произнося его
или выслушивая, взрослый испытывает только механи-
ческое потрясение. Матерное слово не вызывает у него
никаких половых представлений или переживаний. Но
когда это слово слышит или произносит мальчик, слово
не приходит к нему как условный ругательный термин,
оно приносит с собой и присущее ему половое содержа-
ние. Сущность этого несчастья не в том, что обнажается
перед мальчиком половая тайна, а в том, что она обна-
жается в самой безобразной, циничной и безнравствен-
ной форме... Частое произношение таких слов приучает
его к усиленному вниманию к половой сфере, к одно-
бокой игре воображения, а это приводит к нездоровому
интересу к женщине, к ограниченной и слепой впечатля-
емости глаза, к мелкому, надоедливому садизму слове-
чек, анекдотов, каламбуров. Женщина приближается к
нему не в полном наряде своей человеческой прелести и
красоты, не в полном звучании своей духовной и физиче-
ской нежности, таинственности и силы, а только как воз-
можный объект насилия и пользования, только как
оскорбленная самка. И любовь такой юноша видит с зад-
него двора, с той стороны, где человеческая история дав-
но свалила свои первобытные физиологические нормы.
Этими отбросами культурной истории и питается первое
неясное половое воображение мальчика.
Не нужно, конечно, преувеличивать печальные по-
следствия этого явления. Детство, жизнь, семья, школа,
120
общество, книга дают мальчику и юноше множество
противоположных толчков и импульсов, вся наша жизнь,
деловое и товарищеское общение с девушкой и женщи-
ной приносят новую пищу для более высоких чувств, для
более ценного воображения.
Но не нужно и преуменьшать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140