На столах в
кувшинах букеты «снежных королев».
Сегодня можно с уверенной радостью видеть, как вы-
росла и похорошела колония. В парке широкие, посыпан-
ные песком дорожки подчеркивают зеленое богатство
трех террас, на которых каждое дерево, каждая группа
кустов, каждая линия цветника проверены в ночных раз-
думьях, политы трудовым потом сводных отрядов, как
драгоценными камнями, украшены заботами и любовью
коллектива. Высоты и низины речного берега сурово и
привольно-ласково дисциплинированы: то десяток дере-
вянных ступенек, то березовые перильца, то квадратный
коверчик цветов, то узенькие витые дорожки, то платфор-
ма набережной, усыпанная песком, еще раз доказывают,
насколько умнее и выше природы человек, даже вот та-
кой босоногий. И на просторных дворах этого босоногого
хозяина, на месте глубоких ран, оставленных ему в на-
следство, он, пасынок старого человечества, тоже коснул-
ся везде рукой художника. Двести кустов роз высадили
здесь колонисты еще осенью, а сколько здесь астр, гвоз-
дики, левкоев, ярко-красной герани, синеньких колоколь-
чиков и ещвцне известных и не названных цветов,— коло-
нисты даже никогда и не считали. Целые шоссе протяну-
лись по краям двора, соединяя и отграничивая площадки
отдельных домов, квадраты и треугольники райграсазэ
осмыслили и омолодили свободные пролеты, кое-где твер-
до стали зеленые садовые диваны.
91
Хорошо, уютно, красиво и разумно стало в колоний,
и я, видя это, горжусь долей своего участия в украшении
земли. Но у меня свои эстетические капризы: ни цветы,
ни дорожки, ни тенистые уголки ни на одну минуту не
заслоняют от меня вот этих мальчиков в синих трусиках
и белых рубашках. Вот они бегают, спокойно прохажи-
ваются между гостями, вот они хлопочут вокруг столов,
стоят на постах, сдерживая сотни ротозеев, пришедших
посмотреть на невиданную свадьбу,— вот они, горьков-
цы. Они стройны и собранны, у них хорошие, подвижные
талии, мускулистые и здоровые, не знающие, что такое
медицина, тела и свежие красногубые лица. Лица эти
делаются в колонии — с улицы приходят в колонию со-
всем не такие лица.
У каждого из них есть свой путь и есть путь у коло-
нии имени Горького. Я ощущаю в своих руках многие
начала этих путей, но как трудно рассмотреть в близком
тумане будущего их направления, продолжения, концы.
В тумане ходят и клубятся стихии, еще не побежденные
человеком, еще не крещенные в плане и математике. И в
нашем марше среди этих стихий есть своя эстетика, но
эстетика цветов и парков уже не волнует меня.
Т. 3. С. 236—23?
Таков был коллектив колонистов к концу двадцать
третьего года. С внешней стороны все колонисты были,
за немногими исключениями, одинаково подтянуты и ще-
голяли военной выправкой. У нас уже был великолепный
строй, украшенный спереди четырьмя трубачами и восе-
мью барабанами. Было у нас и знамя, прекрасное шел-
ковое, вышитое шелком же,— подарок Наркомпроса Ук-
раины в день нашего трехлетия.
В дни пролетарских праздников колония с барабан-
ным грохотом вступала в город, поражая горожан и впе-
чатлительных педагогов суровой стройностью, железной
дисциплиной и своеобразной фасонной выправкой. Мы
приходили на плац всегда позже всех, чтобы никого не
ждать, замирали в неподвижном «смирно!», трубачи тру-
били салют всем трудящимся города, и колонисты под-
нимали руки. После этого наш строй разбегался в поис-
ках праздничных впечатлений, но на месте колонны
замирали: впереди знаменщик и часовые, на месте по-
следнего ряда — маленький флаженер 40. И это было так
внушительно, что никогда никто не решался стать на
обозначенное нами место. Одежную бедность мы легко
92
преодолевали благодаря нашей изобретательности и сме-
лости. Мы были решительными противниками ситцевых
костюмов, этой возмутительной особенности детских до-
мов. А более дорогих костюмов мы не имели. Не было у
нас и новой, красивой обуви. Поэтому на парады мы при-
ходили босиком, но это имело такой вид, как будто это
нарочно. Ребята блистали чистыми белыми сорочками.
Штаны хорошие, черные, они подвернуты до колен и сия-
ют внизу белыми отворотами чистого белья. И рукава
сорочек подняты выше локтя. Получался очень наряд-
ный, веселый строй несколько селянского рисунка.
Третьего октября двадцать третьего года такой строй
протянулся через плац колонии. К этому дню была за-
кончена сложнейшая операция, длившаяся три недели.
На основании постановления объединенного заседания
педагогического совета и совета командиров колония
имени Горького сосредоточивалась в одном имении, быв-
шем Трепке, а свое старое имение у Ракитного озера пе-
редавала в распоряжение губнаробраза. К третьему ок-
тября все было вывезено во вторую колонию: мастерские,
сараи, конюшни, кладовые, вещи персонала, столовая,
кухня и школа. На утро третьего в колонии оставались
только пятьдесят колонистов, я и знамя.
В двенадцать часов представитель губнаробраза под
писал акт в приеме имения колонии имени Горького и
отошел в сторону. Я скомандовал:
— Под знамя, смирно!
Колонисты вытянулись в салюте, загремели бараба»
ны, заиграли трубы знаменный марш. Знаменная бригада
вынесла из кабинета знамя. Приняв его на правый фланг,
мы не стали прощаться со старым местом, хотя вовсе не
имели к нему никакой вражды. Просто не любили огля-
дываться назад. Не оглянулись и тогда, когда колонна
колонистов, разрывая тишину полей барабанным трес^
ком, прошла мимо Ракитного озера, мимо крепости Ан-
дрия Карповича, по хуторской улице и спустилась в лу-
говую низину Коломака, направляясь к новому месту,
построенному колонистами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140