). «Та
кова была программа, Ц вспоминает Павел Флоренский, Ц воспитать ум чис
тым от пережитков человеческой истории, прямо на научном мировоззрении
… Передо мною с пеленок стояли всевозможные явления природы, запечатлев
шиеся в памяти с крайней резкостью. Отец, тетя Юля, изредка мать рассказыв
али и объясняли, безжалостно изгоняя все сверхъестественное: на все нахо
дилось свое объяснение в духе натурализма, схематически простое и понят
ное. При этом подчеркивалась строгая закономерность природы и непрерыв
ность всех ее явлений»[197]. Приблизительно в VI классе, считает Павел, у него с
ложилось научное отношение к миру. «На вопрос, к чему я стремлюсь, Ц пише
т он, Ц я бы ответил: „Познать законы природы“, Ц и действительно, все сил
ы, все внимание, все время я посвящал точному знанию. Физика, отчасти геоло
гия и астрономия, а также математика были тем делом, над которым я сидел с
настойчивостью и страстью, друг друга укреплявшими»[198]. А вот отношение р
одителей к религии.
«Родители мои, Ц вспоминает Павел, Ц хотели восстановить в семье рай… н
о в этом раю не было религии… она отсутствовала тут не по оплошности, а сил
ою сознательно поставленной стены, ограждавшей упомянутый рай от челов
еческого общества… В нашей семье суть религиозного воспитания заключа
лась в сознательном отстранении каких бы то ни было, положительных или о
трицательных, религиозных воздействий извне, в том числе и от самих роди
телей. Никогда нам не говорили, что Бога нет, или что религия суеверие, или
что духовенство обманывает, как не говорилось и обратного»[199].
И вдруг, когда Павел заканчивал тифлисскую гимназию, на поверхность его
сознания вышла, прорвалась религиозная реальность, а старый мир, построе
нный на догматах науки, буквально рухнул (Флоренский именно так и осозна
ет происходившее с ним в то время Ц «обвал»: «произошел разлом, разрыв би
ографии, внезапный внутренний обвал… важнейшим было: неожиданность и ка
тастрофичность его»; «можно, пожалуй, увидеть в происшедшем внезапное от
крытие дверей иного мира»[200]. Сначала на фоне неясных переживаний и тоски
Павлу во сне пришла весть («…тончайший луч, который был незримым светом, н
е то Ц неслышным звуком, принес имя Ц Бог »), которую по пробуж
дению он осознал так: «Мне это было откровением , открытием, уд
аром. От внезапности этого удара я вдруг проснулся, как разбуженный внеш
ней силой, и, сам не зная для чего, но подводя итог всему пережитому, выкрик
нул на всю комнату: „Нет, нельзя жить без Бога“»[201].
Затем после серии схожих переживаний уже на фоне прекрасной природы у Па
вла происходит настоящий переворот: к нему помимо его сознания сами начи
нают приходить мысли, решительно зачеркивающие научное мировоззрение.
В целом описанный переворот («обвал») выглядит как неожиданный и ничем н
е обусловленный. Столь же необоснованным и непонятным, во всяком случае
для меня, выглядело объяснение Павла Флоренского, почему он после оконча
ния университета оставляет мирской путь и науку (как главное дело жизни)
и уходит в религию (поступает в духовную семинарию и по окончанию ее в 1911 г.
принимает священство).
Объяснение такое: прадед Флоренского был священником и его сын, дед Павл
а, блестяще учился в семинарии. Но по окончании ее он, вдруг, передумал и по
шел учиться в Военно-медицинскую академию. С тех пор Флоренские оставля
ют стезю священства (отец Павла был крупным инженером-путейцем). Но назна
чение рода Флоренских совершенно другое Ц служить Богу. В «Завещании» с
емье, составленному в 1917 г., П. Флоренский пишет прямо: «Мое убеждение Ц что
роду нашему должно иметь представителей у Престола Божия… Отказ от этог
о стояния, бегство от алтаря поведет к тяжелому року над нашим домом»[202]. Но
еще раньше в письме 1909 г. В. В. Розанову П. Флоренский дает такое же объяснени
е. «Словно рок какой, Ц пишет Павел, Ц тяготеет над нашим родом. Так же бы
ло, несмотря на всю жизнь лелеемые мечты о семье, с дедом, так было с прадед
ом. Иногда мне кажется, что этот рок Ц Божье наказание и вразумление Ц за
то, что отступил род от священнослужения, что это Ц ревность Божия, и „тр
агедия рока“ не прекратиться, доколе не будет искупления, доколе род, в ли
це хотя бы кого-нибудь, не вернется к своим исконным, костромским обязанн
остям, к своему призванию»[203].
Но почему, спрашивается, судьбу рода Флоренских выражает Павел, а не его о
тец и дед, давшие ему жизнь и разум? И разве земная судьба Павла Флоренског
о тоже не сложилась трагично (куда трагичнее, чем у деда и отца), хотя он и ве
рнулся к своему призванию? К тому же непонятно, что такое по Флоренскому р
од, и разве сам он не писал в своей книге «Столп и утверждение истины», что
Бог отсекает грех, но спасает грешившего человека. В этом плане все в роду
спасаются, но как тогда понять призвание рода?
Павел Флоренский точно обозначает происходившее с ним: сами собой прихо
дят мысли и откровение, потом обвал старого научного мировоззрения. За э
тим, вероятно, следует становление христианского мировоззрения. По инер
ции думается, что тоже само собой? Но не будем спешить, попробуем все же по
нять путь к христианству Павла Флоренского, ведь нужно учитывать, что он
был предельно искренним и талантливым человеком. Возможно, его путь был
необычен и более прямой.
Начать можно с того же, на что указывает сам Павел в «Воспоминаниях», т. е. с
родителей и семьи. Отец, определяющий в семье все, был без корней, сирота, н
о с идеями и замыслами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143